Первая мировая война, мифы и правда о причинах и следствиях
29
07
2014
Накануне 100-летия Первой мировой войны с сожалением приходится констатировать, что память об этом важнейшем для нашей страны событии занимает незаслуженно скромное место в российском историческом сознании. В чём же причина?
Конечно, свою роль сыграло то, что Первую мировую войну затмили две революции в России и Великая Отечественная война, Великая Победа мая 1945-го, добытая невиданным в истории национальным сверхусилием. Однако по степени влияния на дальнейший ход российской и всемирной истории события 1914–1918 годов имеют колоссальное значение, предопределив и будущую Вторую мировую войну.
Но главная причина незаслуженного забвения Первой мировой войны в отечественном сознании состоит в том, что она подверглась в советское время искажённым идеологизированным трактовкам.
Если посмотреть школьные и институтские учебники истории начиная с 1920-х годов, то в них эта война охарактеризована как «империалистическая», «несправедливая» и «ненужная народу».
Причина очевидна. В русле революционной исторической «школы Покровского» и Института красной профессуры, заложивших классовый подход к истории, всё, что было до революции, объявлялось архаической борьбой за ложные и враждебные «трудящимся» интересы. И главное, нужно было оправдать лозунг Ленина: «Поражение собственного правительства в войне» – катализатор мировой пролетарской революции. Этот сомнительный с моральной точки зрения тезис можно было оправдать лишь объявлением Первой мировой войны «преступной империалистической бойней».
Неудивительно, что после десятилетий идеологической обработки память о Первой мировой войне в значительной мере стёрлась в российском историческом сознании. У нас почти не помнят и не чтут героев, павших в боях за честь и достоинство Отечества. Разве что изредка упоминается Алексей Брусилов, да и то благодаря его переходу потом на сторону большевиков. У нас почти полностью отсутствуют памятники, связанные с событиями 1914–1918 годов. Редкие исключения – возведённая в 2008 году стела в Царском Селе под Петербургом и мемориальный камень в Калининградской области на чудом сохранившихся братских могилах участников ожесточённых боёв за свою историю.
Сегодня, в связи с приближающимся столетним юбилеем Первой мировой появился повод научиться рассматривать эту «вторую Отечественную» панорамно, при этом сохраняя сопричастность и ничего не лакируя. Необходимо бережно восстанавливать память о тех событиях, подвергая пересмотру идеологически мотивированные оценки. А для этого в первую очередь нам предстоит развеять наиболее устойчивые и деструктивные мифы, которые мешают по достоинству оценить подвиг наших предков и осознать истинное значение событий 1914–1918 годов для истории России.
Но о каких мифах идёт речь?
Миф № 1. России не стоило ввязываться в эту войну
Некоторые залихватские «специалисты» по истории любят тиражировать тезис: «Участие России в Первой мировой войне – глупость и трагическая ошибка, которую можно было избежать». Или: «Нам не стоило вмешиваться в эту бойню ради спасения Сербии». Что тут скажешь? Не отделаться от впечатления, что подобные оценки – смесь наивности и самоуверенного желания выдвинуть антитезу доминирующей точке зрения.
Будучи одним из активнейших участников «европейского концерта держав», Россия не могла остаться в стороне от событий такого масштаба, которые разворачивались прямо у её границ и в регионе её ответственности и безопасности – на Балканах и в Проливах (Босфор и Дарданеллы. – Прим. ред.). И дело вовсе не в «империалистическом» стремлении заполучить новые рынки сбыта и приписываемой ложно России идее овладеть Константинополем. Россия обладала собственным, ещё не освоенным внутренним рынком, который обещал стать по масштабам европейским, и поэтому была не в состоянии выдерживать острое экономическое соперничество с другими государствами.
И территориальных претензий наша страна совсем не имела. Никогда не ставилась и конкретная цель овладеть Константинополем. Да, была мечта – водрузить православный крест на святой Софии! (Глядя на то, как турки сегодня не стесняются салютом праздновать порабощение Константинополя, невольно об этом размечтаешься…) Но геополитически это нужно было бы лишь для того, чтобы нельзя было перекрыть нам Проливы. При этом Россия всегда осознавала, что овладение Царьградом практически невозможно и вызвало бы такое единодушное неприятие ведущих западноевропейских держав, особенно Англии, преодолеть которое не помогла бы никакая сказочная военная мощь.
Существует лишь записка дипломата Александра Нелидова к государю от 1896 года, где он размышляет над шансом и возможностью взятия Константинополя. Эту записку «обсасывали» обличители «агрессивной политики царизма» из Института красной профессуры. Однако фактом является, что на совещании министров она вызвала сугубо отрицательную реакцию! Сам государь оставил ремарку: «ЕСЛИ бы это было возможно!» На совещании обсуждали опасность для России кризиса в Оттоманской Турции, который немедленно вызвал бы вход в Босфор флотов западноевропейских держав. Ставилась задача при таком развитии событий хотя бы успеть со всеми, чтобы не быть вытесненными!
Согласно документам, а не домыслам, вопрос о Константинополе вновь начал рассматриваться уже в ходе войны. В 1915 году, когда между Англией и Францией встал вопрос о разделе аравийских владений Турции и защите православных на бывших турецких территориях, Англия, кстати, уже тогда выторговала себе контроль над нефтеносными Мосулом и Кувейтом. Так что, забота о «демократии в Ираке» имеет очень давние и весьма меркантильные подоплёки! Россия тогда и начала прощупывать возможности прочного и ответственного присутствия в Константинополе. Но достижимой конфигурацией видели не единоличный, опять же, а международный контроль, «но с русскими пушками на Босфоре». Кстати, некоторые историки считают, что после согласия на такой вариант Англия начинает финансировать революцию в России, чтобы не выполнять своё обещание…
Стратегические устремления к началу XX века сошлись на европейских морских рубежах России в Восточной и Юго-Восточной Европе и сохранились до начала XXI века.
Интересы сформировавшегося треугольника Британии, России и Германии столкнулись на Балканах, в регионе Проливов, а также на Балтике, куда Германию влекли её амбиции на Востоке и где после Первой мировой войны сразу проявились интересы Британии и США.
Неизбежность вовлечения России в Первую мировую войну определена была критической необходимостью защитить результаты своей многовековой истории! Ей грозила утрата итогов трёхсотлетней работы на северо-западных и южных рубежах, стратегических выходов к Балтийскому и Чёрному морям, утрата права прохода через проливы. Недаром ещё выдающийся русский дипломат Александр Горчаков в своё время говорил, что черноморские проливы – это лёгкие державы, перекрыв которые Россию легко удушить.
Центральные державы во главе с кайзеровской Германией стремились одновременно к «Дранг нах Остен» и «нах Зюден» – мечтая о выходе к тёплому Средиземному морю через Балканы и о вытеснении России с Балтики и из региона Проливов. Успех такого плана позволил бы германцам разрезать Европу по стратегическому меридиану от моря до моря, отбрасывая Россию в тундру, а французов в Атлантику. Кайзер Вильгельм усиленно строил флот и железную дорогу Берлин – Багдад, что грозило обесценить морские пути Англии к нефтяным районам Ближнего Востока.
Разумеется, безучастно наблюдать за этими событиями Россия не могла, ибо такая перспектива означала бы конец статуса великой державы и последующую утрату самостоятельности. Что же касается поддержки единоверной Сербии, то бросить её на произвол судьбы мы не могли не только по религиозным, но и по стратегическим соображениям. В случае её захвата нам пришлось бы встретить начатую не нами войну в более неблагоприятных условиях – захват Балкан создал бы стратегический плацдарм, и кайзер создал бы «берлинский халифат», став привратником Проливов вместо турецкого султана. И не забывайте, что Германия объявила войну России, а не наоборот!
Миф № 2. Действия России были обусловлены только геополитикой
Впрочем, движение к Первой мировой помимо сугубо геополитических целей имело и идеологические подоплёки. Огромное количество коммунистических, социал-демократических, масонских, либеральных организаций думало не о национальных интересах, а мечтало о крахе политических систем и традиций, чтобы на развалинах старого мира привести мир к единому образцу. Представителей этих «прогрессивных» кружков отличала лютая вражда к церкви, христианству, традиционным ценностям, монархии и государственному суверенитету – всему тому, что они считали атрибутами «мрачного прошлого».
Причём такие идеи в равной степени были присущи не только большевикам с их проектом пролетарского интернационала. Бесчисленные тайные общества прямо рассчитывали, что кровавые столкновения превратят Европу в «чистую доску», на которой после обрушения христианских монархий можно будет начертать новые идейные постулаты будущего мира.
Разумеется, оставаться в стороне от этих процессов Россия тоже не могла. Будучи православной монархией, она в годы Первой мировой войны отстаивала идеалы традиционной Европы – классическое международное право, национальный суверенитет, религиозные и семейные ценности.
Даже формирование франко-русского союза для России – оплота христианской государственности – было затруднено республиканским статусом «безбожной» Франции, которую надо было сделать в глазах России «союзоспособной»! Ради сближения Парижа и Петербурга пришлось изрядно потрудиться Ватикану, для которого появление русско-французского союза было желательным сценарием. С его подачи кардиналы стали петь здравицы Французской республике, чем, кстати, повергли в шок многих правоверных католиков.
Россия не искала войны, это факт. У истоков идеи разоружения, международных миротворческих усилий и арбитража стоял российский император Николай II, движимый глубоким осознанием грядущей эпохи, когда война становилась не продолжением политики иными средствами, а величайшим мировым бедствием, гибелью миллионов людей, что обессмысливало даже победу. И в отличие от президента США Вудро Вильсона, который своей Программой из XIV пунктов маскировал задачу диктовать свои условия через международные механизмы с позиций своей колоссально возросшей силы, — ничего подобного в сознании благородного государя не было.
Таким образом, Россия в Первой мировой войне сражалась за свои границы, за их безопасность, за свои уже обретённые выходы к морю, за суверенитет, веру и судьбы христиан.
Миф № 3. России следовало принять сторону не Антанты, а Германии
Ещё один популярный миф состоит в том, что в Первую мировой войну Николай II якобы неправильно выбрал союзника, что в конечном итоге и привело к национальной трагедии 1917 года. России-де, следовало сражаться на стороне Германии, а не Антанты! Некоторые в своих фантазиях верят, что Россия готова была в ходе войны на сепаратный мир с Германией… Конечно, сегодня остаётся только сокрушаться о том, что российско-германские отношения в ХХ веке были взорваны двумя страшными походами немцев на Восток. Ведь между Россией и Германией на протяжении столетий имело место плодотворнейшее сотрудничество. Недаром в германской культуре и сегодня сохраняется стойкое, хотя и небольшое славянофильское течение.
Но домыслы не выдерживают никакой критики. Нельзя же игнорировать тот факт, что основные геополитические амбиции Германии лежали именно на Востоке. Да, легендарный Отто фон Бисмарк завещал ни в коем случае с Россией не воевать. Известны его слова: «На Востоке у нас врагов нет». Но почему-то немецкие милитаристские круги, эти птенцы бисмаркова гнезда, только на Восток и смотрели, позабыв о мудрых предостережениях «железного канцлера».
Уже за двадцать лет до Первой мировой в секретной записке видного дипломата, будущего канцлера Бернгарда фон Бюлова написано: «В будущей войне мы должны оттеснить Россию от Понта Евксинского и Балтийского моря. От двух морей, которые дали ей положение великой державы. Мы должны на 30 лет как минимум уничтожить её экономические позиции, разбомбить её побережья».
О чём это говорит? Война с Россией считалась в Берлине неизбежной ещё в девяностые годы XIX века!
Известны взгляды кайзера Вильгельма, ненавидевшего славян, речи в бундестаге, геополитическая доктрина Фридриха Науманна, свидетельствующие о территориальных амбициях кайзеровской Германии именно на востоке Европы и в отношении Российской империи. Существует карта пангерманистов 1911 года (к слову, она очень напоминает карту расширения НАТО на Восток), на которой в супергерманское образование входят прибалтийские владения России, Украина, вся Восточная Европа, Балканы до Чёрного моря. Наконец, нельзя не вспомнить заключённый большевиками Брестский мир: он-то и показывает, ради каких целей Берлин вёл войну.
В начале ХХ века непомерные амбиции Австро-Венгрии и Германии привели к краху кайзеровской Германии и Австро-Венгрии. Урок не был усвоен, и Гитлер повторил самоубийственный натиск. В Германии некоторые умы до сих пор задаются вопросом, как одарённую и бурно развивающуюся нацию с исполинским культурным потенциалом могли ослепить чудовищные амбиции и ошибочные геополитические расчёты? В своих мемуарах предпоследний царский министр иностранных дел С.Д. Сазонов полагал, что, не возомни немцы себя господином мира в начале ХХ века, их стремительный экономический рост, талант промышленников и инженеров вкупе с умением эффективно работать сами по себе уже через десяток лет выдвинули бы Германию на первые роли в Европе.
Однако сближение России и Германии – фактор стабильности континентальной Европы – вызывает настоящий кошмар у англосаксов с начала ХХ века вплоть до настоящего времени. Тот же блок НАТО Америка создала не только против СССР, который вовсе не стремился продвигаться в Западную Европу, едва справляясь с обретённой зоной контроля в Восточной Европе. Одна из целей европейской интеграции состояла в растворении и сковывании исторического потенциала и воли Германии.
Миф № 4. Россия воевала неудачно
Широко известна ещё одна «классовая» оценка из советских учебников: «Россия в 1914 году была стагнирующей деспотией, отсталой по сравнению с другими великими державами и обречённой на поражение». Однако специалисты доказали на документах, что острые трудности в экономике и финансах в ходе войны не были исключительно российским явлением. Девальвация валюты, рост государственного долга, продовольственный кризис и карточная система – все эти явления наблюдались в других странах – участницах войны, включая Германию и Великобританию. Положение России отнюдь не было хуже других.
Отдельный разговор – это предубеждения насчёт Российской армии, которая якобы не умела воевать и за редкими исключениями действовала неудачно. От ошибок и поражений не застрахованы самые победоносные вооружённые силы. Что же касается неудачного наступления в Восточной Пруссии в самом начале войны, то оно было предпринято Россией в ответ на мольбы французского правительства. Хорошо известны слова маршала Фердинанда Фоша: «Если бы не жертвенное выступление русских на Восточном фронте, то Париж был бы взят уже в самые первые месяцы войны».
Да, Россия не хотела войны и встретила Первую мировую далеко не в лучшей форме, будучи ослабленной революцией 1905–1907 годов и Русско-японской войной. Она только начала оправляться от кризисов, и её вооружённые силы были в стадии обновления.
И тем не менее именно на Восточном фронте была обеспечена итоговая победа! Россия проявила силу своего национального характера и верность обязательствам, наши солдаты и офицеры показывали чудеса доблести и самоотверженного служения присяге даже после краха Российской империи (Русский экспедиционный корпус во Франции). А многие операции вошли в учебники как образцы военно-стратегического искусства, например известный Брусиловский прорыв. Но даже в целом неудачное наступление в Восточной Пруссии сделало возможной победу французов на Марне в сентябре и предопределило стратегическую конфигурацию в последующие годы войны. Вообще победа Антанты была оплачена русской кровью.
Миф № 5. Россия потерпела поражение
Этот вывод – явное упрощение. Да, именно в ходе Первой мировой войны дозрели предпосылки для Февральской и Октябрьской революций, которые стали для нашей страны национальной трагедией. Однако Россию нельзя считать побеждённой. Другое дело, что страна не смогла воспользоваться плодами своей победы после прихода к власти большевиков, которые вывели её из когорты победителей и отдали на откуп Антанте создание рисунка нового мира.
Недаром Уинстон Черчилль писал в те годы: «Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила... Держа победу уже в руках, она пала на землю заживо, пожираемая червями».
В этой связи возникает вопрос: почему мощный патриотический подъём в начале войны через некоторое время уступил место скепсису, усталости, пораженчеству и революционной лихорадке?
Конечно, резкая смена восприятия русским обществом Первой мировой в значительной степени связана с её затяжным характером. Длясь месяцами вдали от Родины, война неизбежно притупляет изначальный порыв. Многочисленные жертвы на чужбине, тяготы не могут пройти бесследно. Обоснованием войны было сохранение традиционных ценностей, честь и достоинство державы. Такие вечные старинные идеалы способны воодушевить в начале войны, но затем они начинают проигрывать яростным, конкретным лозунгам. Речь идёт об антимонархических, пацифистских и революционных идеях. Их пропагандисты трубили о «ненужности войны» и призывали к революции.
Внутренние яростные обличения всегда очень на руку противнику, который не остался в стороне и активно спонсировал революционную деятельность. Руководство Германии было заинтересовано в поддержке самых радикальных сил в России. Своими глазами видела фотокопию телеграммы из немецких и австрийских архивов, которую зачитал за завтраком кайзер Вильгельм: «Переброска Ленина в Россию осуществлена успешно. Приступает к намеченной деятельности». А в Государственном архиве РФ имеется документ – расписка в получении на деятельность большевиков пяти миллионов золотых марок. В немецком архиве лежат и распоряжения «выделить по статье 6-й чрезвычайного бюджета 10», затем «15», «20» миллионов золотых марок на революционную деятельность в России.
Благодаря щедрым финансовым вливаниям большевики, эсеры и сепаратисты получили большие возможности. Их агитаторы пронизали армию, которую после Февральской революции «демократизировали» до такой степени, что офицеры фактически потеряли контроль над солдатами. В результате на один полк было достаточно одного агитатора, чтобы разложить дух и дисциплину до неподчинения.
Впрочем, я не из тех, кто полагает, что можно привезти революцию извне. Однако когда страна зашаталась, внешнее воздействие имеет огромное значение для того, какие именно силы возьмут верх…
Две русские революции 1917 года стали следствием тех глубинных процессов, которые начали разрывать Россию в начале XX века. Революционная интеллигенция рубежа XIX–XX веков требовала кальки с западноевропейских институтов, рождённых философией прогресса, что плохо сочетались с религиозным основанием русской государственной идеи и русского самодержавия, которое, без поддержки элиты и отделённое от народа, утрачивало творческий потенциал. Крайний нигилизм русской интеллигенции побуждал её безжалостно топтать всё, что Россия защищала в Первую мировую войну, – православную веру, монархию, традицию законопослушания, идеалы служения Отечеству.
Первый кризис, обострённый экономическими реалиями и Русско-японской войной, закончился первой русской революцией, Манифестом 17 октября и конституционными реформами. Почему же десятилетняя деятельность Государственной думы Российской империи не смогла предотвратить Февральскую революцию и октябрьский переворот? Да хотели ли это предотвратить депутаты и партии тех созывов Думы? Они-то, не только левые радикалы – большевики, меньшевики и эсэры, но и кадеты, либералы всех мастей, – хотели разрушать, а не созидать. В последние перед Первой мировой войной годы Россия развивалась семимильными шагами. По выплавке стали, железнодорожному строительству, книгопечатанию и количеству студентов на душу населения Россия догоняла уже Германию. Но бурная модернизация рвала социальную ткань, она лопалась от перенапряжения, и выпадавшее из своего мира консервативное крестьянство не находило новых социальных связей. Происходила массовая люмпенизация населения, а люмпен – лёгкая добыча для революционной пропаганды. Революционный взрыв в немалой мере был уготован слишком стремительными переменами. Невозможно влить молодое вино в старые меха!
А трибуна прежним (только ли?) думцам нужна была для обострения общественных антагонизмов, а не для охраны государства – ценить его они научились лишь в эмиграции. Это им бросал великий реформатор Столыпин: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия!»
В то время как русская армия проливала кровь за территориальную целостность Отечества, с трибуны кликушествовали против «непонятной войны» и «разложившейся» армии в пользу сепаратистов всех мастей (знакомо?) оплаченные нередко из-за границы олигархом и первым политтехнологом революции Парвусом на средства Генерального штаба кайзеровской Германии.
Налицо были все приметы кризисной эпохи, когда люди в экстазе перемен начинают ломать стержень, на котором держится всё. И эта страсть к саморазрушению постигла Российскую империю в разгар Первой мировой войны, когда Россия уже фактически держала в руках победу.
Резюме
Память о Первой мировой войне важна для российского общества потому, что она позволяет понять очень важные и фундаментальные вещи: «За что нам пришлось воевать в ХХ веке? Какие цели и ценности национального бытия нам нужно отстаивать для продолжения себя в истории?» Ведь в начале ХХ века Россия столкнулась с такими внутриполитическими и геополитическими вызовами, которые удивительным образом повторились на рубеже XXI столетия. Восстановление исторической памяти о войне 1914–1918 годов способно пробудить утраченное чувство преемственности нашей истории, уберечь от повторения ошибок.
Пожалуй, один из главных уроков Первой мировой состоит в одной очевидной, но горькой истине: нельзя в тылу отечественной войны с внешним врагом развязывать споры об устроении государства.
Нация, которая способна отложить на время такие споры ради сохранения Отечества, побеждает и продолжает себя в истории, сохраняет возможность спорить дальше.
Если нация в переломный момент раскалывается, то это неизбежно приводит к обрушению государственности, огромным утратам и братоубийственным гражданским столкновениям.
Итог нашей жертвы в Первой мировой войне учит нас, что внешние вызовы должны объединять нацию. Грешно и подло использовать трудности для внутриполитических целей.
К тому же многие болезненные для нас процессы сегодняшнего дня (расширение НАТО) легче понять, зная геополитические и идеологические подоплёки Первой мировой войны, тем более что силовые стрелы давления на Россию в ту войну удивительным образом повторились в 1990-е годы.
Мы до сих пор не можем найти единство по многим вопросам прошлого, настоящего и будущего, что очень опасно для нации. Но если, держась за нить истории, вернуться в 1914 год, то мы снова становимся единым народом без трагического раскола. Поэтому мы должны по-новому изучить Первую мировую войну, которая даст нам и видение геополитики ХХ века, и примеры безграничной доблести, отваги и самопожертвования русских людей. Лишь тот, кто знает историю, способен адекватно встретить вызовы грядущего.
Наталия Нарочницкая
Конечно, свою роль сыграло то, что Первую мировую войну затмили две революции в России и Великая Отечественная война, Великая Победа мая 1945-го, добытая невиданным в истории национальным сверхусилием. Однако по степени влияния на дальнейший ход российской и всемирной истории события 1914–1918 годов имеют колоссальное значение, предопределив и будущую Вторую мировую войну.
Но главная причина незаслуженного забвения Первой мировой войны в отечественном сознании состоит в том, что она подверглась в советское время искажённым идеологизированным трактовкам.
Если посмотреть школьные и институтские учебники истории начиная с 1920-х годов, то в них эта война охарактеризована как «империалистическая», «несправедливая» и «ненужная народу».
Причина очевидна. В русле революционной исторической «школы Покровского» и Института красной профессуры, заложивших классовый подход к истории, всё, что было до революции, объявлялось архаической борьбой за ложные и враждебные «трудящимся» интересы. И главное, нужно было оправдать лозунг Ленина: «Поражение собственного правительства в войне» – катализатор мировой пролетарской революции. Этот сомнительный с моральной точки зрения тезис можно было оправдать лишь объявлением Первой мировой войны «преступной империалистической бойней».
Неудивительно, что после десятилетий идеологической обработки память о Первой мировой войне в значительной мере стёрлась в российском историческом сознании. У нас почти не помнят и не чтут героев, павших в боях за честь и достоинство Отечества. Разве что изредка упоминается Алексей Брусилов, да и то благодаря его переходу потом на сторону большевиков. У нас почти полностью отсутствуют памятники, связанные с событиями 1914–1918 годов. Редкие исключения – возведённая в 2008 году стела в Царском Селе под Петербургом и мемориальный камень в Калининградской области на чудом сохранившихся братских могилах участников ожесточённых боёв за свою историю.
Сегодня, в связи с приближающимся столетним юбилеем Первой мировой появился повод научиться рассматривать эту «вторую Отечественную» панорамно, при этом сохраняя сопричастность и ничего не лакируя. Необходимо бережно восстанавливать память о тех событиях, подвергая пересмотру идеологически мотивированные оценки. А для этого в первую очередь нам предстоит развеять наиболее устойчивые и деструктивные мифы, которые мешают по достоинству оценить подвиг наших предков и осознать истинное значение событий 1914–1918 годов для истории России.
Но о каких мифах идёт речь?
Миф № 1. России не стоило ввязываться в эту войну
Некоторые залихватские «специалисты» по истории любят тиражировать тезис: «Участие России в Первой мировой войне – глупость и трагическая ошибка, которую можно было избежать». Или: «Нам не стоило вмешиваться в эту бойню ради спасения Сербии». Что тут скажешь? Не отделаться от впечатления, что подобные оценки – смесь наивности и самоуверенного желания выдвинуть антитезу доминирующей точке зрения.
Будучи одним из активнейших участников «европейского концерта держав», Россия не могла остаться в стороне от событий такого масштаба, которые разворачивались прямо у её границ и в регионе её ответственности и безопасности – на Балканах и в Проливах (Босфор и Дарданеллы. – Прим. ред.). И дело вовсе не в «империалистическом» стремлении заполучить новые рынки сбыта и приписываемой ложно России идее овладеть Константинополем. Россия обладала собственным, ещё не освоенным внутренним рынком, который обещал стать по масштабам европейским, и поэтому была не в состоянии выдерживать острое экономическое соперничество с другими государствами.
И территориальных претензий наша страна совсем не имела. Никогда не ставилась и конкретная цель овладеть Константинополем. Да, была мечта – водрузить православный крест на святой Софии! (Глядя на то, как турки сегодня не стесняются салютом праздновать порабощение Константинополя, невольно об этом размечтаешься…) Но геополитически это нужно было бы лишь для того, чтобы нельзя было перекрыть нам Проливы. При этом Россия всегда осознавала, что овладение Царьградом практически невозможно и вызвало бы такое единодушное неприятие ведущих западноевропейских держав, особенно Англии, преодолеть которое не помогла бы никакая сказочная военная мощь.
Существует лишь записка дипломата Александра Нелидова к государю от 1896 года, где он размышляет над шансом и возможностью взятия Константинополя. Эту записку «обсасывали» обличители «агрессивной политики царизма» из Института красной профессуры. Однако фактом является, что на совещании министров она вызвала сугубо отрицательную реакцию! Сам государь оставил ремарку: «ЕСЛИ бы это было возможно!» На совещании обсуждали опасность для России кризиса в Оттоманской Турции, который немедленно вызвал бы вход в Босфор флотов западноевропейских держав. Ставилась задача при таком развитии событий хотя бы успеть со всеми, чтобы не быть вытесненными!
Согласно документам, а не домыслам, вопрос о Константинополе вновь начал рассматриваться уже в ходе войны. В 1915 году, когда между Англией и Францией встал вопрос о разделе аравийских владений Турции и защите православных на бывших турецких территориях, Англия, кстати, уже тогда выторговала себе контроль над нефтеносными Мосулом и Кувейтом. Так что, забота о «демократии в Ираке» имеет очень давние и весьма меркантильные подоплёки! Россия тогда и начала прощупывать возможности прочного и ответственного присутствия в Константинополе. Но достижимой конфигурацией видели не единоличный, опять же, а международный контроль, «но с русскими пушками на Босфоре». Кстати, некоторые историки считают, что после согласия на такой вариант Англия начинает финансировать революцию в России, чтобы не выполнять своё обещание…
Стратегические устремления к началу XX века сошлись на европейских морских рубежах России в Восточной и Юго-Восточной Европе и сохранились до начала XXI века.
Интересы сформировавшегося треугольника Британии, России и Германии столкнулись на Балканах, в регионе Проливов, а также на Балтике, куда Германию влекли её амбиции на Востоке и где после Первой мировой войны сразу проявились интересы Британии и США.
Неизбежность вовлечения России в Первую мировую войну определена была критической необходимостью защитить результаты своей многовековой истории! Ей грозила утрата итогов трёхсотлетней работы на северо-западных и южных рубежах, стратегических выходов к Балтийскому и Чёрному морям, утрата права прохода через проливы. Недаром ещё выдающийся русский дипломат Александр Горчаков в своё время говорил, что черноморские проливы – это лёгкие державы, перекрыв которые Россию легко удушить.
Центральные державы во главе с кайзеровской Германией стремились одновременно к «Дранг нах Остен» и «нах Зюден» – мечтая о выходе к тёплому Средиземному морю через Балканы и о вытеснении России с Балтики и из региона Проливов. Успех такого плана позволил бы германцам разрезать Европу по стратегическому меридиану от моря до моря, отбрасывая Россию в тундру, а французов в Атлантику. Кайзер Вильгельм усиленно строил флот и железную дорогу Берлин – Багдад, что грозило обесценить морские пути Англии к нефтяным районам Ближнего Востока.
Разумеется, безучастно наблюдать за этими событиями Россия не могла, ибо такая перспектива означала бы конец статуса великой державы и последующую утрату самостоятельности. Что же касается поддержки единоверной Сербии, то бросить её на произвол судьбы мы не могли не только по религиозным, но и по стратегическим соображениям. В случае её захвата нам пришлось бы встретить начатую не нами войну в более неблагоприятных условиях – захват Балкан создал бы стратегический плацдарм, и кайзер создал бы «берлинский халифат», став привратником Проливов вместо турецкого султана. И не забывайте, что Германия объявила войну России, а не наоборот!
Миф № 2. Действия России были обусловлены только геополитикой
Впрочем, движение к Первой мировой помимо сугубо геополитических целей имело и идеологические подоплёки. Огромное количество коммунистических, социал-демократических, масонских, либеральных организаций думало не о национальных интересах, а мечтало о крахе политических систем и традиций, чтобы на развалинах старого мира привести мир к единому образцу. Представителей этих «прогрессивных» кружков отличала лютая вражда к церкви, христианству, традиционным ценностям, монархии и государственному суверенитету – всему тому, что они считали атрибутами «мрачного прошлого».
Причём такие идеи в равной степени были присущи не только большевикам с их проектом пролетарского интернационала. Бесчисленные тайные общества прямо рассчитывали, что кровавые столкновения превратят Европу в «чистую доску», на которой после обрушения христианских монархий можно будет начертать новые идейные постулаты будущего мира.
Разумеется, оставаться в стороне от этих процессов Россия тоже не могла. Будучи православной монархией, она в годы Первой мировой войны отстаивала идеалы традиционной Европы – классическое международное право, национальный суверенитет, религиозные и семейные ценности.
Даже формирование франко-русского союза для России – оплота христианской государственности – было затруднено республиканским статусом «безбожной» Франции, которую надо было сделать в глазах России «союзоспособной»! Ради сближения Парижа и Петербурга пришлось изрядно потрудиться Ватикану, для которого появление русско-французского союза было желательным сценарием. С его подачи кардиналы стали петь здравицы Французской республике, чем, кстати, повергли в шок многих правоверных католиков.
Россия не искала войны, это факт. У истоков идеи разоружения, международных миротворческих усилий и арбитража стоял российский император Николай II, движимый глубоким осознанием грядущей эпохи, когда война становилась не продолжением политики иными средствами, а величайшим мировым бедствием, гибелью миллионов людей, что обессмысливало даже победу. И в отличие от президента США Вудро Вильсона, который своей Программой из XIV пунктов маскировал задачу диктовать свои условия через международные механизмы с позиций своей колоссально возросшей силы, — ничего подобного в сознании благородного государя не было.
Таким образом, Россия в Первой мировой войне сражалась за свои границы, за их безопасность, за свои уже обретённые выходы к морю, за суверенитет, веру и судьбы христиан.
Миф № 3. России следовало принять сторону не Антанты, а Германии
Ещё один популярный миф состоит в том, что в Первую мировой войну Николай II якобы неправильно выбрал союзника, что в конечном итоге и привело к национальной трагедии 1917 года. России-де, следовало сражаться на стороне Германии, а не Антанты! Некоторые в своих фантазиях верят, что Россия готова была в ходе войны на сепаратный мир с Германией… Конечно, сегодня остаётся только сокрушаться о том, что российско-германские отношения в ХХ веке были взорваны двумя страшными походами немцев на Восток. Ведь между Россией и Германией на протяжении столетий имело место плодотворнейшее сотрудничество. Недаром в германской культуре и сегодня сохраняется стойкое, хотя и небольшое славянофильское течение.
Но домыслы не выдерживают никакой критики. Нельзя же игнорировать тот факт, что основные геополитические амбиции Германии лежали именно на Востоке. Да, легендарный Отто фон Бисмарк завещал ни в коем случае с Россией не воевать. Известны его слова: «На Востоке у нас врагов нет». Но почему-то немецкие милитаристские круги, эти птенцы бисмаркова гнезда, только на Восток и смотрели, позабыв о мудрых предостережениях «железного канцлера».
Уже за двадцать лет до Первой мировой в секретной записке видного дипломата, будущего канцлера Бернгарда фон Бюлова написано: «В будущей войне мы должны оттеснить Россию от Понта Евксинского и Балтийского моря. От двух морей, которые дали ей положение великой державы. Мы должны на 30 лет как минимум уничтожить её экономические позиции, разбомбить её побережья».
О чём это говорит? Война с Россией считалась в Берлине неизбежной ещё в девяностые годы XIX века!
Известны взгляды кайзера Вильгельма, ненавидевшего славян, речи в бундестаге, геополитическая доктрина Фридриха Науманна, свидетельствующие о территориальных амбициях кайзеровской Германии именно на востоке Европы и в отношении Российской империи. Существует карта пангерманистов 1911 года (к слову, она очень напоминает карту расширения НАТО на Восток), на которой в супергерманское образование входят прибалтийские владения России, Украина, вся Восточная Европа, Балканы до Чёрного моря. Наконец, нельзя не вспомнить заключённый большевиками Брестский мир: он-то и показывает, ради каких целей Берлин вёл войну.
В начале ХХ века непомерные амбиции Австро-Венгрии и Германии привели к краху кайзеровской Германии и Австро-Венгрии. Урок не был усвоен, и Гитлер повторил самоубийственный натиск. В Германии некоторые умы до сих пор задаются вопросом, как одарённую и бурно развивающуюся нацию с исполинским культурным потенциалом могли ослепить чудовищные амбиции и ошибочные геополитические расчёты? В своих мемуарах предпоследний царский министр иностранных дел С.Д. Сазонов полагал, что, не возомни немцы себя господином мира в начале ХХ века, их стремительный экономический рост, талант промышленников и инженеров вкупе с умением эффективно работать сами по себе уже через десяток лет выдвинули бы Германию на первые роли в Европе.
Однако сближение России и Германии – фактор стабильности континентальной Европы – вызывает настоящий кошмар у англосаксов с начала ХХ века вплоть до настоящего времени. Тот же блок НАТО Америка создала не только против СССР, который вовсе не стремился продвигаться в Западную Европу, едва справляясь с обретённой зоной контроля в Восточной Европе. Одна из целей европейской интеграции состояла в растворении и сковывании исторического потенциала и воли Германии.
Миф № 4. Россия воевала неудачно
Широко известна ещё одна «классовая» оценка из советских учебников: «Россия в 1914 году была стагнирующей деспотией, отсталой по сравнению с другими великими державами и обречённой на поражение». Однако специалисты доказали на документах, что острые трудности в экономике и финансах в ходе войны не были исключительно российским явлением. Девальвация валюты, рост государственного долга, продовольственный кризис и карточная система – все эти явления наблюдались в других странах – участницах войны, включая Германию и Великобританию. Положение России отнюдь не было хуже других.
Отдельный разговор – это предубеждения насчёт Российской армии, которая якобы не умела воевать и за редкими исключениями действовала неудачно. От ошибок и поражений не застрахованы самые победоносные вооружённые силы. Что же касается неудачного наступления в Восточной Пруссии в самом начале войны, то оно было предпринято Россией в ответ на мольбы французского правительства. Хорошо известны слова маршала Фердинанда Фоша: «Если бы не жертвенное выступление русских на Восточном фронте, то Париж был бы взят уже в самые первые месяцы войны».
Да, Россия не хотела войны и встретила Первую мировую далеко не в лучшей форме, будучи ослабленной революцией 1905–1907 годов и Русско-японской войной. Она только начала оправляться от кризисов, и её вооружённые силы были в стадии обновления.
И тем не менее именно на Восточном фронте была обеспечена итоговая победа! Россия проявила силу своего национального характера и верность обязательствам, наши солдаты и офицеры показывали чудеса доблести и самоотверженного служения присяге даже после краха Российской империи (Русский экспедиционный корпус во Франции). А многие операции вошли в учебники как образцы военно-стратегического искусства, например известный Брусиловский прорыв. Но даже в целом неудачное наступление в Восточной Пруссии сделало возможной победу французов на Марне в сентябре и предопределило стратегическую конфигурацию в последующие годы войны. Вообще победа Антанты была оплачена русской кровью.
Миф № 5. Россия потерпела поражение
Этот вывод – явное упрощение. Да, именно в ходе Первой мировой войны дозрели предпосылки для Февральской и Октябрьской революций, которые стали для нашей страны национальной трагедией. Однако Россию нельзя считать побеждённой. Другое дело, что страна не смогла воспользоваться плодами своей победы после прихода к власти большевиков, которые вывели её из когорты победителей и отдали на откуп Антанте создание рисунка нового мира.
Недаром Уинстон Черчилль писал в те годы: «Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила... Держа победу уже в руках, она пала на землю заживо, пожираемая червями».
В этой связи возникает вопрос: почему мощный патриотический подъём в начале войны через некоторое время уступил место скепсису, усталости, пораженчеству и революционной лихорадке?
Конечно, резкая смена восприятия русским обществом Первой мировой в значительной степени связана с её затяжным характером. Длясь месяцами вдали от Родины, война неизбежно притупляет изначальный порыв. Многочисленные жертвы на чужбине, тяготы не могут пройти бесследно. Обоснованием войны было сохранение традиционных ценностей, честь и достоинство державы. Такие вечные старинные идеалы способны воодушевить в начале войны, но затем они начинают проигрывать яростным, конкретным лозунгам. Речь идёт об антимонархических, пацифистских и революционных идеях. Их пропагандисты трубили о «ненужности войны» и призывали к революции.
Внутренние яростные обличения всегда очень на руку противнику, который не остался в стороне и активно спонсировал революционную деятельность. Руководство Германии было заинтересовано в поддержке самых радикальных сил в России. Своими глазами видела фотокопию телеграммы из немецких и австрийских архивов, которую зачитал за завтраком кайзер Вильгельм: «Переброска Ленина в Россию осуществлена успешно. Приступает к намеченной деятельности». А в Государственном архиве РФ имеется документ – расписка в получении на деятельность большевиков пяти миллионов золотых марок. В немецком архиве лежат и распоряжения «выделить по статье 6-й чрезвычайного бюджета 10», затем «15», «20» миллионов золотых марок на революционную деятельность в России.
Благодаря щедрым финансовым вливаниям большевики, эсеры и сепаратисты получили большие возможности. Их агитаторы пронизали армию, которую после Февральской революции «демократизировали» до такой степени, что офицеры фактически потеряли контроль над солдатами. В результате на один полк было достаточно одного агитатора, чтобы разложить дух и дисциплину до неподчинения.
Впрочем, я не из тех, кто полагает, что можно привезти революцию извне. Однако когда страна зашаталась, внешнее воздействие имеет огромное значение для того, какие именно силы возьмут верх…
Две русские революции 1917 года стали следствием тех глубинных процессов, которые начали разрывать Россию в начале XX века. Революционная интеллигенция рубежа XIX–XX веков требовала кальки с западноевропейских институтов, рождённых философией прогресса, что плохо сочетались с религиозным основанием русской государственной идеи и русского самодержавия, которое, без поддержки элиты и отделённое от народа, утрачивало творческий потенциал. Крайний нигилизм русской интеллигенции побуждал её безжалостно топтать всё, что Россия защищала в Первую мировую войну, – православную веру, монархию, традицию законопослушания, идеалы служения Отечеству.
Первый кризис, обострённый экономическими реалиями и Русско-японской войной, закончился первой русской революцией, Манифестом 17 октября и конституционными реформами. Почему же десятилетняя деятельность Государственной думы Российской империи не смогла предотвратить Февральскую революцию и октябрьский переворот? Да хотели ли это предотвратить депутаты и партии тех созывов Думы? Они-то, не только левые радикалы – большевики, меньшевики и эсэры, но и кадеты, либералы всех мастей, – хотели разрушать, а не созидать. В последние перед Первой мировой войной годы Россия развивалась семимильными шагами. По выплавке стали, железнодорожному строительству, книгопечатанию и количеству студентов на душу населения Россия догоняла уже Германию. Но бурная модернизация рвала социальную ткань, она лопалась от перенапряжения, и выпадавшее из своего мира консервативное крестьянство не находило новых социальных связей. Происходила массовая люмпенизация населения, а люмпен – лёгкая добыча для революционной пропаганды. Революционный взрыв в немалой мере был уготован слишком стремительными переменами. Невозможно влить молодое вино в старые меха!
А трибуна прежним (только ли?) думцам нужна была для обострения общественных антагонизмов, а не для охраны государства – ценить его они научились лишь в эмиграции. Это им бросал великий реформатор Столыпин: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия!»
В то время как русская армия проливала кровь за территориальную целостность Отечества, с трибуны кликушествовали против «непонятной войны» и «разложившейся» армии в пользу сепаратистов всех мастей (знакомо?) оплаченные нередко из-за границы олигархом и первым политтехнологом революции Парвусом на средства Генерального штаба кайзеровской Германии.
Налицо были все приметы кризисной эпохи, когда люди в экстазе перемен начинают ломать стержень, на котором держится всё. И эта страсть к саморазрушению постигла Российскую империю в разгар Первой мировой войны, когда Россия уже фактически держала в руках победу.
Резюме
Память о Первой мировой войне важна для российского общества потому, что она позволяет понять очень важные и фундаментальные вещи: «За что нам пришлось воевать в ХХ веке? Какие цели и ценности национального бытия нам нужно отстаивать для продолжения себя в истории?» Ведь в начале ХХ века Россия столкнулась с такими внутриполитическими и геополитическими вызовами, которые удивительным образом повторились на рубеже XXI столетия. Восстановление исторической памяти о войне 1914–1918 годов способно пробудить утраченное чувство преемственности нашей истории, уберечь от повторения ошибок.
Пожалуй, один из главных уроков Первой мировой состоит в одной очевидной, но горькой истине: нельзя в тылу отечественной войны с внешним врагом развязывать споры об устроении государства.
Нация, которая способна отложить на время такие споры ради сохранения Отечества, побеждает и продолжает себя в истории, сохраняет возможность спорить дальше.
Если нация в переломный момент раскалывается, то это неизбежно приводит к обрушению государственности, огромным утратам и братоубийственным гражданским столкновениям.
Итог нашей жертвы в Первой мировой войне учит нас, что внешние вызовы должны объединять нацию. Грешно и подло использовать трудности для внутриполитических целей.
К тому же многие болезненные для нас процессы сегодняшнего дня (расширение НАТО) легче понять, зная геополитические и идеологические подоплёки Первой мировой войны, тем более что силовые стрелы давления на Россию в ту войну удивительным образом повторились в 1990-е годы.
Мы до сих пор не можем найти единство по многим вопросам прошлого, настоящего и будущего, что очень опасно для нации. Но если, держась за нить истории, вернуться в 1914 год, то мы снова становимся единым народом без трагического раскола. Поэтому мы должны по-новому изучить Первую мировую войну, которая даст нам и видение геополитики ХХ века, и примеры безграничной доблести, отваги и самопожертвования русских людей. Лишь тот, кто знает историю, способен адекватно встретить вызовы грядущего.
Наталия Нарочницкая
